Религиозное Творчество:
СТИХИ
ПРОЗА
ЭССЕ
ПЕРЕВОДЫ
РЕГИНА ДЕРИЕВА
 
Официальный сайт Регины
Дериевой открылся по адресу:
www.derieva.com

Придурков всюду хватает: Повести.
М.: Текст, 2002. – 190 с. – (Открытая книга).
ISBN 5-7516-0339-7 
 

Анонсы, слухи, сплетни - 
ООО "Топ-книга"
Апрель 2004

Quote:
Bestsellers today: Достоевкий Ф.М. "Идиот",
Фишер Т. "Идиотам просьба не беспокоиться", Ерофеев В.В. "Жизнь с идиотом", Дериева Р. "Придурков всюду хватает"
 
 

"КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ"  20.03.2003

Юлия Браженцева
ДУХ И ФИЛИГРАНЬ 

Имя Регины Дериевой давно известно не только русскому читателю: ее произведения активно переводятся на английский, французский и другие языки. Она известна и как поэт: ее стихи не раз хвалил Иосиф Бродский. В свое время Дериева приняла католичество и вскоре после этого была вынуждена покинуть СССР. 

Раньше произведения писательницы печатались только в периодике. Книга «Придурков всюду хватает» – первая книга прозы Дериевой, вышедшая в России. В ней – повести «Записки троянского коня», «Последний свидетель» и другие. Это полные иронии рассказы о духовных поисках человека, о смысле жизни. Своеобразное исследование потаенных уголков души, исследование природы человеческой глупости. Полная отчужденность героев этой книги от мира существует наравне с вездеприсутствием. Возможно, некоторые её рассказы покажутся слишком религиозными. Однако в действительности это весьма тонкая, изысканная проза, написанная прямо-таки филигранным языком. 
 

«НЕВА» 2003, №12 

Елена Елагина 
БЕССМЕРТИЕ ДУРАКА

Регина Дериева. Придурков всюду хватает. М.: Текст, 2002, тираж 1000 экз., серия “Открытая книга”

Название книги Регины Дериевой “Придурков всюду хватает” невольно ассоциируется с как бы специально составляющим с ним оппозиционную пару — “Дураки вымирают”, превосходным романом М. Пьюзо, отчего-то так и не достигшим у нас популярности, сравнимой с тотальной популярностью его же “Крестного отца”. А зря. И все же кто ближе к истине, Р. Дериева или М. Пьюзо?

Издательство “Текст”, как и любое другое серьезное и интенсивно работающее издательство, свой товар структурирует в серии. Повести Р. Дериевой тоже вышли в серии “Открытая книга”. “Открытая книга”, по мнению издательства, — “это окно, открытое в мир русской прозы нового тысячелетия. Это авторы, которые живут в России и по всему миру и пишут на русском языке. Это современные художники, чьи работы представлены на обложках”.

Ну, скажем прямо, репродуцировать работы известных художников на обложки отнюдь не ноу-хау “Текста”, хотя, вероятно, лучше московского виртуозного квазипримитивиста Владимира Любарова с его “Коля видит третьим глазом” в данном случае не придумать. Регина Дериева же в самом деле пишет по-русски, а живет в Швеции, имея возможность исследовать природу человеческой глупости в разных странах: в России, Америке, Палестине и той же Швеции. Кстати, это первая отдельная книга писательницы, хотя ее повести, написанные под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот, уже переводили на английский, арабский, литовский и другие языки. В “Придурках” четыре повести из сочинений Василия Скобкина и одна Малика Джамала Синокрота.

“Записки троянского коня”, первая из повестей Василия Скобкина, начинается прямой и, казалось бы, абсолютно безвыходной констатацией ситуации постмодерна: “Все истории давно рассказаны, все песни спеты, все слова стерты… Но люди продолжают жить, и никто не возмущается, что все жизни прожиты. Что все жизни прожиты, все дома выстроены и с архитектурой, похоже, покончено навсегда…” Но буквально через тридцать страниц эта констатация уже не кажется столь незыблемой, по крайней мере, на пространстве личностного жизненного опыта: “Когда Идеал Канальевич Яйцебитов женился в первый раз, все ему казалось внове. И это естественно. Когда Идеал Канальевич женился в последний раз, все ему надоело. И это тоже можно понять. Когда Канальевич разводился впервые, он испытывал растерянность. „Как жить дальше?” — спрашивал он самого себя. Когда Идеал развелся с последней женой, он был счастлив…” 

Даже из этих микрофрагментов понятно, что слог у писательницы легкий, лапидарный, афористичный, что она склонна к иронии и игре с языком (между прочим, у Р. Дериевой есть и поэтические опыты, в свое время, как водится у каждого приличного человека, одобренные Бродским). Цитировать писательницу одно удовольствие (и неудержимый соблазн: раз встав на эту скользкую тропу, свернуть с нее уже не удастся, проверено), так органично, вне зависимости от сюжета, соединяются в ее фразах микрокосм и макрокосм, частное становится вселенским, быт — бытием или же — в обратном порядке (наукообразно это, кажется, называется “упаковка и распаковка смыслов”). Все связано со всем, и все во всем отзывается: “Нестерпимо человеческой душе находиться в аду. Можно сказать, ад ей противопоказан. Противопоказан, потому что в его обустройстве Бог не принимал никакого участия. Поэтому в аду дико, поэтому в аду жутко, поэтому в аду одиноко. Почти как в жизни, только еще хуже” (“Удостоверение личности”). Или такой вот пассаж: “Передо мной джоттообразно проносились ангелы с разноцветными крыльями, в которых пел воздух, пел ветер, пели цикады. Я смотрел на их небесные профили, размышляя о своих корнях. Наверно, мне было больно, и боль, доходя до корней волос, превращала плоть в чугун и свинец. Я стал чугунной болванкой, стал свинцовым петухом, клюнувшим самого себя в висок…” (“Прокофьев. Музыкальное повествование в 14 опусах” — обратите внимание, как красиво придумана и безупречно сконструирована эта повесть).

Книга Регины Дериевой, простите за трюизм, — это разговор с умным, интересным и наблюдательным собеседником. Это хорошая проза, заставляющая вспоминать — самой страшно выговорить! — крупнейшего нашего современника Милорада Павича, у которого фраза самодостаточна, и, будучи изъята из контекста, сама становится романом, и живет самостоятельной жизнью, сияя, как бриллиант.

“И я, как Ломоносов, хочу взирать на небо, высматривая между спутниками-шпионами самые яркие и натуральные звезды, чтобы не думать больше о мелком и низком времени” (Малик Джамал Синокрот. “В мире страшных мыслей”).

P. S. Что же касается проблемы бессмертия дурака как такового, то давным-давно, лет десять назад, мудрейший и талантливейший наш Борис Натанович Стругацкий в частном разговоре заметил: “Не бойтесь дураков — бойтесь умных негодяев”. Вся наша история последнего десятилетия, увы, тому подтверждение.
 

«ЗНАМЯ» 2003, №12 

Артём Каратеев 
НЕВИДИМЫЙ ФРОНТ

То, что придурков всюду хватает, многие, думается, подозревали и раньше, книга прозы поэта и автора религиозных эссе Регины Дериевой призывает вникнуть в вышеозначенную проблему со всей серьезностью и решить наконец “проклятый” вопрос: почему это так и как с этим жить дальше?

Проза Регины Дериевой публиковалась прежде под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот, однако на первых же страницах новой книги Василий и Малик признаны павшими смертью храбрых в неравных боях с... придурками. Посему это посмертное издание следует считать не иначе как эпитафией безвременно ушедшим героям, что вполне объясняет его пессимизм, заданный эпиграфом из Генриха Гейне: “Дураков на свете больше, чем людей”.

Тема борьбы с придурками — центральная для всех повестей, а потому сразу оговоримся, чтобы не понимать ее превратно, в одной, так сказать, плоскости. Бороться с ними, утверждает автор, нужно не только вовне, но и внутри себя, причем внутренняя победа, быть может, всего важнее.

Впрочем, несмотря на заглавие, герои Дериевой воюют не столько с дураками и придурками (сами эти слова в текстах попадаются более чем редко), сколько со вселенским злом и несправедливостью, и на их знаменах начертаны не столько изречения, утверждающие разум и логику (в противовес дуракам), сколько сентенции религиозного и морально-нравственного толка. Почему происходит такая замена понятий — вопрос интересный.

Возможно, это от сократовского убеждения, что человек, познавший добро, не совершит уже дурного поступка; умному ведь всегда можно объяснить, что такое хорошо и что такое плохо, а значит, всякий неспособный к такому познаванию (читай — придурок) — и есть наш самый злейший враг.

Тяжелый груз давно заезженных слов и фраз и налипших на языке клише особенно тяжел для поэта. (Ведь, не в обиду прозаикам, поэт обращается со словом более бережно и придает ему больший вес, потому как и слов-то у него меньше, чем у прозаика.) Может, потому проза настоящего поэта — это почти всегда тщательное старание стряхнуть со слов все ненужное, избежать автоматизма восприятия, сделать текст свежим.

Другой вопрос, в какой степени получившееся в результате можно отнести к настоящему искусству, а не к словесной эквилибристике. Тексты Дериевой иногда также оказываются балансирующими на этой грани: “Остается смеяться, невзирая на стечение обстоятельств. Обстоятельства стекаются себе, а ты, значит, смеешься...”. Повести изобилуют внешними проявлениями “нетрадиционности” — сведением воедино всех родов литературы, нарочито вымаранной композиционной линией, игрой с языком, сочетанием притчи с глубоким личным переживанием, сюрреализма с просто реализмом; заглавия существуют отдельно от содержания глав, а кажущаяся беспорядочность текста не избавляет от впечатления кропотливой авторской работы. Все, тем не менее, спасает стойкая духовность как автора, так и его масок-двойников — Василия Скобкина и Малика Джамала Синокрота, — и ощущая ее присутствие на каждой странице, понимаешь, что пресловутая “нетрадиционность” — всего лишь способ вести диалог с миром, язык общения с теми, кто не открывает сборников религиозной эссеистики.

Несмотря на общую сквозную тему, повести неоднородны и трудно сравнимы: если в начале Регину Дериеву нужно оценивать как прозаика, то в конце — как поэта. Философичность, приятно и неназойливо выправленная и украшенная образами и картинами, нарастает к концу книги, оправдывая кольнувшее еще в начале подозрение, что автору она милее художественности. И если первая повесть “Записки троянского коня” — это достаточно стандартный прием бытописания (соседи, склоки...), в ходе которого происходит философское осмысление бытия, то в дальнейшем внешние жизненные подробности встречаются все реже и все чаще они принимают форму аллегорий, а основной объем текста, как в лирике, составляют переживания и рефлексия религиозной направленности.

Если пытаться расшифровать иносказательно-притчевый язык вошедших в книгу произведений, то обнаружится много соответствий с жизненными обстоятельствами их автора. Здесь зашифровано и диссидентство при советской власти, и крещение в Римско-католической церкви, и эмиграция в Израиль, и лишение судом тамошнего гражданства, и многое еще. Проблема лишь в том, что читателю, не посвященному в перипетии биографии Регины Дериевой, понять происхождение повторяющихся мотивов изгнания, предательства веры, бесправия — довольно проблематично.

Все отрицательное и сатанинское фокусируется для Дериевой в понятии предательства: отказаться от католической веры требуют под страхом смертной казни у героя “Удостоверения личности”; сменить духовные жизненные ориентиры на приспособленческую мораль вынуждают Скобкина в повести “Прокофьев”. И как того и следует ожидать, героев, отказавшихся идти на соглашательство, в том или ином виде преследуют мучения и пытки. Впрочем, преследуют их уже потому, что и Скобкин и Синокрот недоступны соблазнам мира придурков, что они — “Божьи люди”.

“Божий человек настолько противоречит миру, что не бывает принят и любим им при жизни. Напротив, он всегда гоним и презираем за неумение жить жизнью большинства”, — пишет Регина Дериева в эссе “Внутренний человек”. Вот и жизнь свою и ее обстоятельства такой человек видит и трактует по-своему: “И снилось мне, что все дети Иуды Искариота, которые меня предавали, поступали правильно. И поступали они правильно для того, чтобы я, воспитавший себя сам, никогда не мог предать, а, напротив, стал умолять Спасителя простить мне предательства моих родных, друзей, знакомых и посторонних”.

Тема смирения контрастирует с необходимостью активной внутренней позиции, не допускающей и мысли о духовном дезертирстве. “Бог, верится мне, решит все за меня”. Но уж слишком смиренно признают герои Дериевой свое бессилие, чтобы можно было поверить, что смирение это искренно. И очень уж агрессивно гиперболизирован мир придурков и они сами, чтобы можно было рассчитывать на такое смирение. Чего стоят майор милиции Анатолий Хекович Сиськан и его жена Изольда, обладающая козьими рогами (“Записки троянского коня”), или послушницы женского монастыря, больше похожего на штаб-квартиру Бен-Ладена (“Последний свидетель”), или эпизод с описанием средневековых пыток, которым подвергся Василий Скобкин (“Прокофьев”)? Борьба — вот настоящий пафос книги. Никем не замечаемая война.

Так же незаметны, как война, становятся придурки, вернее, мы к ним привыкаем. Страшно, что безумие удачно вписывается в жизнь и его мало замечают, так же, как и придурков. Они уже настолько намозолили глаза, что воспринимаются как норма. В повести “Последний свидетель” есть любопытный мотив: яда, к которому все привыкли, и потому он уже не действует.

Символичен и образ троянского коня, вынесенный в заглавие одной из повестей (“Записки троянского коня”). Троянский конь — это пустота внутри, оболочка, наполненная чужим содержанием. Его направляет чужая воля, и так же герои Дериевой безвольны в совершении поступков. Одна из высших истин — это отказ от собственной воли и следование воле высшей. Не зря же в одном из своих эссе Дериева писала: “До конца земной жизни надо быть верным Христу, оставаясь рядовым веры. Дело Бога повышать или понижать человека в звании, дело человека — сохранять преданность”. Отказ от активного действия характерен для всех героев, устами которых говорит автор. “Я неимущий разведчик, заброшенный Богом во вражеский тыл и потерявший карту и время”, — определяет свое место в жизни рядовой невидимого фронта Василий Скобкин.

Дело, впрочем, не столько в слепом противостоянии: за текстом видится попытка понять, почему люди оказались по разные стороны баррикад. Почему всем нельзя быть по одну сторону? Почему не возникает и даже не предвидится диалога? А причина, как это ясно показывает Дериева, в том, что говорят-то люди на разных языках: Скобкины — на языке Божьем, остальные — на языке Иуды и Каина.

И в непреодолении этого языкового барьера категория предательства оказывается определяющей. Все то, о чем можно прочесть в книге, сводится именно к этому центру. Мир придурков искушает, суля спокойную жизнь и благоденствие. И там, где приглушен вопрос предательства веры, яснее видно испытанное каждым хоть раз в жизни искушение предать в себе человека.

“Все истории давно рассказаны, все песни спеты, все слова стерты”, — пишет Регина Дериева и в этих условиях пытается строить свою литературу, которая при помощи все тех же затертых слов с затертыми смыслами рассказала бы давно рассказанную историю, но так, чтобы в ней была новая сила откровения. Вывод, который можно сделать по прочтении этой истории, невеселый: со времен Гейне на невидимом фронте, похоже, без перемен...
 

"КНИЖНАЯ ВИТРИНА" 2003, № 2(47), 17 - 23 января

Венгерская Елена
В ПУСТЫНЕ

У Н. Уэста есть повесть о путешествии по кишкам троянского коня. А Регина Дериева, далекая от столь животных пространств, с высот ангельских взирающая на всех придурков, чьи кишечные чакры чересчур активны, путешествует внутри мозга этого коня. А заодно - всех библейских пророков (Ветхий Завет для нее - поэзия и философия, а не собрание историй, не жизнь людей, как, например, для Фолкнера). Но, пожалуй, и мозг - слишком материальная субстанция для Дериевой. Ведь она путешествует в пространствах, преодолевает времена, ее сюжеты - ментальны, как алгебраические уравнения. "Жил человек в пустыне и был счастлив, пока не окружила его армия понятий". Жил человек в библиотеке, жизни не знал и представлял ее себе в виде набоковской бабочки. Порой тошно становилось человеку в пустыне абстракций, и тогда пытался он нащупать жизнь, схватить ее, словно край плаща апостола Павла. Но не давалась жизнь, ускользала. И ускользал текст.
Как, например, в известном стишке про дом Джека, в тексте Регины Дериевой матрешки словоформ выглядывают друг из друга, а самодостаточность языка, на предметы не указующего, гипнотизирует и одновременно вызывает недоумение. Такой текст, конечно, невозможно упрекнуть во вторичности, - все сюжеты Дериевой оригинальны. Однако претит именно желание во что бы то ни стало быть оригинальной. Искусственные обэриутские имена персонажей (как и оба псевдонима Дериевой - Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот), искусственные ситуации (типа женского монастыря, в котором все монашки состоят в тайных экстремистских организациях). Текст ни на секунду не становится реальностью, и когда Василий Скобкин пишет: "я никогда не расстегивал перед вами ширинку", то представляешь все ту же небесную, о душе пекущуюся Регину Дериеву, обнажающую эту душу… С первой фразы - "Все истории давно рассказаны" - мы попадаем в пространство поеденной молью литературности.
Что же спасает? Текст Дериевой (особенно, когда она пишет от лица Синокрота) обладает магизмом, присущим прозе поэтов. Что в прозе - темно и вяло, в поэзии обретает глубину. Сопряжение метафизичности и случайных событий, игра перетекающих друг в друга словоформ ("Пришел Толкователь Толкований, чтобы столковаться со мной…") - еще органичнее в стихах. Поэтические отрывки, которыми перемежаются рассказы Скобкина и Синокрота - свидетельство справедливости слов Бродского, который узрел в творчестве Дериевой "подлинное авторство поэзии".
А к прозе Дериевой, видимо, нужно попытаться применить рецепт из ее стихов: "Научитесь читать бабочку между строк неба"… 


 


 

Избранные стихотворения 
и эссе в 2-х томах
"АЛЕТЕЙЯ", С-Пб., 2005-2006 

 
Regina Derieva
THE WORLD IS FULL OF FOOLS
Stories, December 2002. 190 pages
This is a collection of almost everything written by the author under the pennames of Vasily Skobkin and Malik Jamal Sinokrot. It demonstrates her excellence in brief ironic descriptions of spiritual quests and state of mind of any person, whether in Russia, Palestine, America or Sweden where she lives; after all, «the world is full of fools». Stylistically, Derieva’s books represent a kind of literary record, with «registered» atrocities being shrouded in a thick, multi-coloured mist of emotions. 

In the Notes by the Trojan Horse the author records every single moment of the boring reality: «The neighbour’s son will soon be out of jail but everyone should know it won’t be for long.» «He raped girls from his school, he raped biology teachers, and he raped the headmistress, he just can’t do without rape,» the neighbour says. Comical absurdities of life are commonplace for Regina Derieva.

But stories built entirely on comedy are just a few. More often her narration is contemplative; it does not suggest a conclusion but rather a warning about future crimes that will destroy the world, the world existing today and in times to come.

Tomas Venclova was the first to note that «following fine examples, Regina Derieva activates hidden capacities of speech revealing its paradoxical nature».

Regina Derieva was born in 1949 in Odessa. Her writings include some twenty books of poetry, prose and essays translated into many languages, including English, French, Swedish, Chinese and Arabic. Italian composer Armando Pierucci wrote two cantatas to her poems which proved to be a success in various countries. Regina Derieva spent over eight years in the Middle East. She lives in Sweden since 1999.
 

Регина Дериева

ПРИДУРКОВ ВСЮДУ ХВАТАЕТ
Повести, 2002. Объем 190 стр.
Книга включает почти все, написанное автором под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот, и демонстрирует блистательное мастерство в кратких иронических описаниях духовных поисков и состояния души человека, где бы он ни находился. В России, Палестине, Америке или в Швеции, где автор живет,– “придурков всюду хватает”. Стилистически прозаические произведения Дериевой – своеобразный литературный протокол, в котором перечисление кошмаров окутано густым разноцветным туманом эмоций.

Автор “Записок троянского коня” беспрерывно фиксирует надоевшую действительность: “Скоро сын соседки должен из тюрьмы выйти, но всем должно быть понятно, что ненадолго”. “Соучениц насиловал, учителей биологии насиловал, директора школы насиловал, без насилия никак не может”, – уверяет соседка”. Комические несообразности бытия - норма для Регины Дериевой.

Но рассказы, построенные целиком на комизме, достаточно редки у Дериевой. Чаще ее вещи носят созерцательный характер и несут не вывод, а предупреждение о грядущих преступлениях, что уничтожат мир не только существующий, но и грядущий.

Томас Венцлова первым заметил, что “следуя высоким образцам, Регина Дериева приводит в действие тайные ресурсы речи, раскрывает ее парадоксальную природу”.

Регина Дериева родилась в 1949 году в Одессе. Она автор около двух десятков книг стихов, прозы и эссе. Была переведена на многие языки, включая английский, французский, шведский, китайский и арабский. Итальянский композитор Армандо Пьеруччи создал две кантаты на стихи Регины Дериевой, которые с успехом исполняются в разных странах. Более восьми лет Дериева провела на Ближнем Востоке, а с 1999 года живет и работает в Швеции.

Hosted by uCoz